Мое собственное представление о политике состоит в том, что она следует по прямой линии, а не по кругу. Прямая линия [политического спектра] простирается от самого правого края, где (исторически) мы находим монархию, абсолютные диктатуры и другие формы абсолютно авторитарного правления. В крайнем правом углу закон и порядок означают закон господ и порядок, который служит интересам этого правителя, обычно с упорядоченными рабочими-трутнями, покорными учениками, старейшинами, либо полностью измученными верностью, либо полностью внушаемыми и обученными лояльности. И Иосиф Сталин, и Адольф Гитлер политически оперировали правыми принципами в своих режимах, несмотря на украшенные в них признаки социализма. Когда Хьюи Лонг был сенатором штата Луизиана он двигался к действительно правому режиму, также украшенному многими атрибутами социализма (особенно общественными работами и вэлфером), но скрепленным не социальными благами, а сильной силой полиции и устойчивым притоком денег, чтобы субсидировать и дружить с бизнесменами.

Можно сказать, что американский президент движется вправо в той степени, в которой он склонен принимать абсолютно односторонние политические решения, без ссылки, например, на Конгресс США или на народ в целом, и когда легитимность режима была поддержана или сделана в большей степени благодаря огромной силе, скажем, полицией, а не из-за добровольной преданности людей в целом. Такой режим также может подавлять или поглощать потенциально конкурирующие центры силы, такие как профсоюзы. Однако крупные финансовые интересы, если брать отношения Адольфа Гитлера с промышленниками, например, могут считаться полезными, их можно подкупить, а не отбросить, с помощью толстых контрактов и постоянной возможности обогатить своих владельцев. Иосиф Сталин, конечно, не имел проблем ни с чем, например, с независимыми профсоюзами или бизнесом, так как оба были убиты раньше.

Общая характеристика правого режима, независимо от деталей различий между этим и тем [бизнесом и профсоюзами], состоит в том, что он отражает концентрацию власти в наименьшем количестве практических рук.

Власть, сосредоточенная в нескольких руках, является доминирующей исторической характеристикой того, что большинство людей в большинстве случаев считало политически и экономически правым крылом.

Ультралевые, насколько можно уйти от правого крыла, логически представляли бы противоположную тенденцию и фактически делали это на протяжении всей истории. В политике и экономике левые выступают против концентрации власти и богатства и вместо этого выступают и стремятся за распределение власти по максимальному количеству рук.

Так же, как и шкала спектра будет иметь правые градации, так и будут градации слева.

Прежде чем разобраться с крайними правыми монархиями или диктатурами, существует еще много промежуточных правых позиций. Некоторые зовутся консерваторами.

Где-то на этой ступени [политического спектра], например, определенная концентрация власти, особенно экономическая, была бы приемлема во имя традиций. Для детей богатого класса в правых и консервативных режимах характерно отводятся особые места. Кроме того, здесь отдают больший приоритет стабильности, чем переменам — и при прочих равных условиях. Осторожно воспринимаются лозунги из центра правой шкалы. Консерватизм далек от крайне правых диктатур, но путь по такой шкале можно и нужно измерять по прямой линии. Естественные предпочтения консерваторов традиции законности и порядка, кажутся им особо значимыми и важными, но они пришли к нам не из античной демократии, а от королей и императоров. 

Но это не значит, что каждый консерватор, если на него надавить, уйдет дальше вправо до полного принятия диктатуры и монархии. Отнюдь нет. Это лишь означает, что в консервативных традициях живут духи королевской власти.

У левых существует аналогичная градация. Самая дальняя левая часть, это анархизм, представляющий собой оппозицию любой институциональной власти, государства, заменяющего его полностью добровольными общественными организациями, где люди будут сами устанавливать свой путь развития, согласно интересам группы, и сотрудничать с другими по собственному усмотрению.

Отношения ультралевых к закону и порядку можно сформулировать следующим образом: французский анархист Прудон, как-то сказал, что «порядок — дочь, а не мать свободы». Самые дальние из радикальных левых сказали бы так: пусть люди будут абсолютно свободны (те левые, которых коммунисты осуждают как слишком левых, Ленин назвал их больными «левизной»). Если люди свободны, они будут достойны, но они никогда не станут быть достойными, пока не станут свободными. Сконцентрированная власть, бюрократия и т. д. обрекают эту порядочность. Чуть дальше по левой линии может быть какое-то согласие или симпатия по отношению к левому либертарианству [1], но как было сказано выше, есть практические причины для отказа от такого рода свободы. Люди к этому еще не готовы. 

Грубо говоря, такова сегодня позиция компартии…

Во всяком случаи, на левой стороне спектра большое положение занимает современный американский либерализм. Благодаря ряду провальных попыток искажения политической терминологии, либерализм стал позиционироваться как левая позиция. Но на самом деле он простирается рядом с консерватизмом справа от центра [спектра]. Либералы верят в концентрированную власть в руках либералов, в руках образованной и благородной элиты. Они верят в эффективность концентрации настолько сильно, насколько это возможно. Они верят в большую значимость предприятий и корпораций и с презрением относится к домашнему и мелкому предпринимательству. Они думают на национальном и глобальном уровне, а теперь даже на межгалактическом. Но на самом деле они верят в гораздо более авторитарное правление чем те же консерваторы.

Дорогая Америка (1975), Карл Хесс

Журнал «The Dandelion», весна 1980 года, Карл Хесс

Подготовлено Тулсским альянсом либертарианских левых для c4ss.org